Подобный тур можно отнести к категории «экстремальный». Почему люди едут в Чернобыль? Эта зона отчуждения, как известно образовалась после взрыва Чернобыльской АЭС в 1986 году. Находится в Украине, недалеко от Киева, в районе реки и города Припять.

Едут туда, не ведая чувства страха, много людей из самой Украины, но и из других стран то же. Много туристических фирм уже освоили этот маршрут и устраивают 1-2-х дневные туры. Более там находиться небезопасно. Некоторые гиды утверждают, что посетить Чернобыль в течение 1 дня не вредит здоровью. Это словно получить дозу радиации равной часу полета на самолете. Так ли это…?

Организовывают туры и российские туркомпании, например один известный портал предлагает туры по цене 150 евро. Гораздо дешевле посетить Чернобыль из Киева. Там с Вас возьмут от 1 тыс. украинских гривен. Это примерно 2600руб.

Конечно же лучше воспользоваться местными гидами, которые знают хорошо местность зоны отчуждения. Например, на сайте https://citybreak.com.ua/page/hotel Вы купите и тур, а так же подберете себе подходящий отель или частное жилье в Киеве.

Ниже мы приводим отзыв, где передаются впечатления, внутренние переживания американцев, которые посетили зону отчуждения «Чернобыль».

Чернобыль глазами иностранцев

«Мы были примерно в сотне миль от зоны, и мои мысли уже обратились к смерти. Это не имело никакого отношения к радиации, а было связано с безопасностью дорожного движения. Я ехал в микроавтобусе по шоссе между Киевом и зоной отчуждения площадью 1160 квадратных миль вокруг Чернобыльской АЭС.

Микроавтобус ехал с пугающей скоростью и таким образом, что заставил меня усомниться в нормах безопасности туристической компании, которой я доверился на следующие два дня. Стало ясно, что наш водитель и экскурсовод, мужчина лет сорока с небольшим по имени Игорь, занимается комплексом задач, которые не просто выходят за рамки обычных обязанностей водителя микроавтобуса, но фактически находятся в прямом противоречии с ним.

Левой рукой он держал на руле планшет и электронную таблицу, а в другой руке держал смартфон, в который старательно переносил данные из электронной таблицы. Примерно двухчасовое путешествие из Киева в зону было, очевидно, периодом простоя, которым он намеревался воспользоваться, чтобы уладить кое-какие дела до надлежащего начала экскурсии.

Таким образом, он, казалось, распределял свое внимание по тройственной схеме — буфер обмена, дорога, телефон; буфер обмена, дорога, телефон — отрываясь от работы каждые несколько секунд, чтобы убедиться, что в дороге все в порядке, прежде чем снова обратить внимание на буфер обмена.

Я сидел впереди с Игорем и его молодой коллегой Викой, которая готовилась стать полноправным гидом. Вика, похоже, читала статью в Википедии о "ядерном реакторе" на своем айфоне. Я подумал, не предложить ли Игорю, чтобы Вика взяла на себя работу с электронными таблицами, что позволило бы ему всерьез заняться вождением, но промолчал, опасаясь, что такое предложение может показаться грубым.

Я вытянул шею, пытаясь поймать взгляд моего друга Дилана, который сидел в нескольких рядах позади меня рядом с парой парней лет двадцати-австралийцем и канадцем, которые, как мы позже узнали, путешествовали по континенту вместе, движимые желанием заняться сексом с женщиной из каждой европейской страны, — но он не поднял глаз, поглощенный шквалом входящих писем. Я понял, что какая-то давнишняя сделка вот-вот принесет свои плоды.

Из всех моих друзей я знал, что Дилан, скорее всего, сразу же примет мою просьбу сопровождать меня в поездке в Чернобыльскую Зону Отчуждения. Во-первых, он был своим собственным боссом, и у него не было недостатка в деньгах (технический предприниматель, венчурный капиталист).

Он также был в разгаре развода, дружественного, но, тем не менее, сложного в своих практических аспектах. Я сказал, что это будет своего рода анти-мальчишник: его брак заканчивается, и я тащу его в Чернобыльскую зону отчуждения на два дня. Как только я сделал это, я почувствовал некоторый дискомфорт от этой шутки с ее мальчишеским подтекстом, как будто я предлагал поездку для смеха или как подвиг в экстремальном туризме или, что еще хуже, какое-то трюковое журналистское предприятие, сочетающее элементы обоих. Я старался не видеть себя таким.

- Обед, - сказал Игорь, указывая в боковое окно автобуса. Я проследил за направлением его указательного пальца и увидел несколько телефонных столбов, на каждом из которых гнездился аист. - Ленч, - повторил он, на этот раз под приглушенный вежливый смех.

Примерно в 40 минутах езды к северу от Киева перед нами ожил экран и заиграл документальный фильм о Чернобыльской катастрофе. Мы молча наблюдали, как наш микроавтобус продвигается от окраины города к сельской местности.

Видео было задумано как букварь, чтобы к тому времени, когда мы доберемся до места одной из самых страшных ядерных аварий в истории, все были в курсе основных фактов: как ранним утром 26 апреля 1986 года испытание безопасности, имитирующее последствия сбоя питания, закончилось неконтролируемой ядерной реакцией.; как это вызвало ад в активной зоне реактора, который горел по меньшей мере девять дней; как после этого Советское правительство создало зону отчуждения радиусом 19 миль вокруг электростанции; как они эвакуировали около 130 000 человек, более 40 000 из них были жителями Припяти, "города будущего", построенного для рабочих на соседнем заводе; как огромные усилия по дезактивации потребовали сноса бульдозерами целых городов, вырубки целых лесов, захоронения их глубоко в отравленной земле.

Пока на экране шел документальный фильм, Игорь демонстрировал свое знакомство с ним, декламируя строки вместе с фильмом. В какой-то момент Михаил Горбачев материализовался, чтобы произнести монолог об ужасающих временных масштабах последствий аварии. Выполнив задачи по вводу данных, Игорь заговорил в унисон с Горбачевым — " сколько лет это будет продолжаться? Восемьсот лет? "- прежде чем сам провозгласить: "да! Пока не родится второй Иисус!"

Я не знал, что делать со всем этим тоном. Непостижимая шутливость Игоря и Вики странно сочеталась с порученной им задачей: провести нас по месту, возможно, самой страшной экологической катастрофы в истории, источнику бездонных человеческих страданий в нашей собственной жизни. И все же от нас требовалась некоторая доля легкомыслия.

После документального фильма бортовая информационно-развлекательная программа микроавтобуса перешла к эпизоду автомобильного шоу Би-би-си" Top Gear", в котором три хохочущих идиота разъезжали по Зоне отчуждения в хэтчбеках, глядя на щелкающие счетчики Гейгера, в то время как зловещая электроника играла на саундтреке. Затем было несколько малобюджетных музыкальных клипов, в каждом из которых были более или менее похожие сцены суровых молодых людей —в каком - то американо-христианском, металлическом наряде, на фоне разрушенного города Припять.

Я задумался о том, что, если уж на то пошло, туркомпания намеревалась показать нам все это содержание. Показ документального фильма имел смысл, поскольку он был прямо информативен-обстоятельства аварии, ошеломляющие масштабы операции по очистке, немыслимые временные масштабы последствий и так далее. Но сцены "Top Gear" и музыкальные клипы были гораздо более тревожными для просмотра, потому что они обнажали легкость, с которой зона, и в частности эвакуированный город Припять, могли использоваться, фактически эксплуатироваться, как декорация для своего рода анти-туризма, как глубокий источник драматических и в то же время совершенно общих, апокалиптических образов.

Я понял, что столкнулся с преувеличенным проявлением моего собственного беспокойства по поводу этой поездки в первую очередь; эти неприличные изображения зоны были на континууме с моими собственными причинами для этой поездки. Мои тревоги о будущем-вероятные катастрофические последствия изменения климата, наша уязвимость перед всевозможными немыслимыми катастрофами-в течение некоторого времени были направлены в одержимость идеей "апокалипсиса", различными способами, которые люди предвидели и готовили к краху цивилизации.

Я был в каком-то извращенном паломничестве: я хотел увидеть, как выглядит конец света. Я хотел бродить по его развалинам и быть преследуемым ими. Я хотел увидеть то, что не мог увидеть иначе, осмотреть остатки человеческой эпохи. Зона представляла эту перспективу более отчетливо и ясно, чем любое другое место, которое я знал.

Мне казалось, что путешествие «туда» - значит посмотреть на конец света с точки зрения его последствий. Это было мое понимание, мое самомнение, что я улавливаю проблеск будущего. Тогда я еще не понимал, что это будущее или что-то в этом роде ближе, чем казалось тогда.

Я не понимал, что вскоре идея зоны выйдет за пределы абстракции и охватит мой повседневный опыт, что города по всему развитому миру будут закрыты в попытке подавить распространение смертельного нового вируса, врага столь же невидимого и коварного на своем пути, как радиация, и способного опустошить субстанцию общества в одночасье.

Микроавтобус замедлил ход, когда мы приблизились к контрольно-пропускному пункту, обозначавшему внешний периметр Зоны. Из небольшого здания вышли двое полицейских, лениво покуривая, от них исходила странная усталость вооруженных пограничников. Игорь протянул руку и вытащил микрофон из гнезда на приборной панели.

- Дорогие товарищи, - сказал он. - Мы приближаемся к зоне. Пожалуйста, сдайте паспорта для проверки."

Вы сразу же почувствуете силу противоречия. Вы чувствуете, что эта сила одновременно притягивает и отталкивает вас. Все, что вы узнали, говорит вам о том, что это несчастное место, место, которое враждебно и опасно для жизни. И все же дозиметр, который Игорь поднял для проверки, когда мы стояли у автобуса на дальней стороне границы, показывал уровень радиации ниже, чем тот, который был зафиксирован у Макдональдса в Киеве, где мы сели в автобус утром.

За исключением некоторых горячих точек, большая часть зоны имеет относительно низкий уровень загрязнения. Внешняя часть 30-километровой зоны-радиус заброшенной земли вокруг самого реактора-вряд ли можно назвать бесплодным адским ландшафтом.

- Сегодня эту часть зоны можно снова использовать, люди, - сказал Игорь. Кто-то спросил, почему в таком случае он не используется.

"Украина-очень большая страна. К счастью, мы можем выделить эту землю для использования в качестве буфера между сильно загрязненной частью зоны и остальной Украиной. Беларуси не так повезло."